Salem: Антигероизм

Охотился на кузнечиков. Думал о самозащите. Становился в боксерскую стойку. Был повержен. Упал. Потерял сознание. Бостон.

В письме маме написал, что все хорошо. О кузнечиках умолчал. Сделал вид, что намеренно изучал достопримечательности портового города. Нужно соответствовать образу первооткрывателей из приключенческих книг. О том, как нам троим навалял бобр, я просто стараюсь забыть. Потому что если мама узнает, как тут все на самом деле, немедленно приедет и заберет домой. Она у меня такая. Джек Лондон ей не указ.

В маминых книжках суровые приключенцы добираются из одного пункта в другой за один коротенький абзац. Иногда даже на грифонах и под музыку. А мы тут шли четыре часа чистого времени под аккомпанемент шуршания сухой травы прерий, шепота свежих стеблей равнины, шелеста листьев леса, скрипа прибрежного песка, глухого стука скальных выступов, чтобы добраться из Бостона в наш временный лагерь. И можем идти еще несколько часов в том же направлении, пока не наступит тьма. Сколько можно бродить во тьме, знают только ведьмы.
Про тьму маме вообще знать нельзя, потому что если ей рассказать, что происходит с людьми в темноте даже при наличии факела… ну, вы поняли: у морских перевозчиков незамедлительно появится покупатель трех билетов. Хорошо если второй билет в обратный конец будет в пассажирский салон, а не оплата багажа в виде деревянного ящика, странно повторяющего габариты моего тела.


От океана нас отделяет гряда неприступных гор. Когда вы видите горы, вы произносите звук, совершенно непохожий на «вау», зато шипяще-рычящих в нем с избытком. Особенно эффектно этот звук гуляет по каньону, когда вы оказываетесь в его тупике, посреди щели без всякой возможности выбраться: «Чшееррртт… щеррт… щрт...». И потом вы разворачиваетесь.

Если не овладели навыком скалолазания. Овладевшему этим навыком и взявшему с собой веревку, горы нипочем. Главное не сорваться. Сорвался. Упал. Потерял сознание. Бостон.

Но когда все хорошо — любая отвесная стена лишь небольшое испытание для ваших запасов флегмы. Кстати, о запасах. Если вдруг у вас закончился провиант и вы оказались посреди уступов, придется там жить в надежде, что на уступе прорастет ягода или еще что съестное. В маминых книжках герои вообще, похоже, не кушают. Зачем им это?

И я их понял после того, как Андре разделал первую тушу бобра. Меня вывернуло раза три, но Андре со всей тщательностью и методичностью снял шкуру, а комок окровавленной плоти разделил на мясные обрезки, вырезку, стейки, вынул мозги и отложил кишки. Воспользовавшись моей временной обездвиженностью и шоком, он объяснил мне также основы дубления.

В маминых книжках герои добывали шкурки легко и просто. Под их ножом раздавалось приятное уху шуршание, а потом жертва растворялась в воздухе, оставляя в инвентаре готовую, высушенную шкурку. Как это мило с ее стороны. И что за сволочи местные животные, оставляющие лужи крови, кишки, мозги и вот этот мокрый кусок кожи, за который даже двумя пальцами браться противно.



Андре тем временем спокойно объяснял, что происходит со свежесрезанной кожей за пределами книг:

Шкура сушится на сушилке 8 часов. Потом нужно взять известь, развести в воде, и этим растором её отчистить от меха и жира.
Вычищенную шкуру замачивают в чане с раствором из мозгов (там ферменты для дубления).

Потом я потерял сознание. Очнулся далеко от кухни, куда меня заботливо перенесли друзья. Решил отправиться в свежевыкопанную шахту. Может, золото найду. Будет о чем маме написать. Про кожу ведь нельзя. Да и не смогу я. А вот камень не жалко. Впрочем, ему меня тоже не жалко совершенно. Как ни стучал я по стенам, как не высекал искры, толку никакого. Потом пришли Заг с Вилем и разожгли костры. Я начал сопротивляться. Мол, зачем, ребята, мне тут не холодно. Но они только хмыкнули и продолжили подкладывать ветви в огонь вдоль стен. Зрелище красивое, доложу я вам. А когда костры прогорели, каменные стены потрескались и можно было собирать руду. Похоже, и об этом маме я написать не смогу, увы, потому что занятие это настолько долгое и медитативное, что никакого героизма в нем не ощущается.

Выбравшись из шахты, я отправился в луга на южной оконечности озера, у которого расположился наш лагерь. Карабкался по уступам. Прошел мимо домика нашего соседа, с которым мы обмениваемся корзинами, содержащими подарки разной ценности. Через десять минут увидел медведя. Он тоже увидел меня.

Мне снилась мама. Она покачивалась в кресле и степенно произносила напутственную речь. Про грифонов, про аукцион, про уютные таверны и про то, что каждый день я должен не забывать брать у опытных людей задания. А потом я очнулся. И почувствовал, что я дома. Мама далеко. А я дома.