"Путь проложен!": Когда Бирнамский лес пойдет на Дунсиан

Пока на Дунсинанский холм в поход
Бирнамский лес деревья не пошлет,
Макбет несокрушим.
Тссс… Тише, тише. В лесу не нужно шуметь. Здесь свои законы, и ты, путник, здесь чужой, так отнесись с уважением к чужому дому. Помолчи. И посмотри — видишь, как утренний сумрак сизым цветом красит клочки неба, которые будто застряли меж черных ветвей? Как хрустят сухие ветки под ногами, будто удваивая каждый твой шаг? Как доносится в ответ из гущи лесной то шорох, то шелест? В долине уже наступило утро, рассвет рассыпает над соломенными крышами и пшеничными полями золотые лучи солнца. А здесь прохладно и сумрачно, и затянуто влажным туманом, и потому дышится так легко… и только лицо покалывает от холода, как будто в кожу впиваются крошечные острые льдинки. Ранним утром в лесу всегда прохладно. Тут ничего странного и нет.


И все же что-то в нем есть, в этом лесу… Вот старые деревья, перекрученные, будто от сильной грозы — но такое бывает. Вот темные тени колышутся в серо-синем небе — но похоже, это просто ветки вздрагивают от ветра. Что же тут такое есть… в самой чаще такого пустого, сонного леса…

Нет. Все не так. Вопрос не тот. Ты ищешь, что тут такое есть… а ты лучше подумай, чего здесь нет.


Раннее утро, но солнце уже встало. Над долиной уже висит золотое зарево. Рассвет. Рассвет уже наступил. А где же птицы? Все это большие, маленькие, веселые, мелодичные пташки, которые поют, щебечут, выводят мелодичные трели, кто во что горазд? Разве бывает лес, в котором нет птиц? Почему они не поют? Но здесь никто не подает голос. Только хрустят ветки под твоими ногами, и чем глубже ты заходишь в лес, тем дольше, тем затейливее эхо — будто кто-то идет за тобой след в след, а обернешься — и нет никого. Кажется, нет никого.

Тссс. Тише. Не нужно шуметь. Ты же видишь — это тихий лес.

Лучше замри и смотри. Видишь, как двоятся, ползут, сплетаются чернотой тени? Как в утреннем сумраке что-то движется, а через секунду — нет. Ты обернешься, а лес все так же пуст, нет даже ветра, который раскачал бы ветки. Но что-то движется там, в глубине, когда ты не смотришь. Что-то, что видно лишь уголком глаза.


Тссс. Молчи. Не пугайся. Ты ведь и сам уже знаешь, что движется вокруг тебя. Это лес. А чему же тут еще быть?


Лес кругом. Черные ветки, которые не движутся, потому что ветра на самом деле нет, только туман и холод. Сухой валежник под ногами, но нет ни листика, хотя листья опадают, медленно кружась, прямо на глазах.


Лес живет по своим законам. Лес движется. Лес… идет. Может, к тебе, а может, за тобой, разницы на самом деле нет.
Я был сейчас в дозоре
И вдруг увидел, как Бирнамский лес
Как бы задвигался.

… Казните гневом, если я соврал.
Пойдемте покажу. В трех милях виден
Навстречу замку шествующий лес.
Шагающая роща.
Смотришь перед собой — и вот он, обычный лес, может, чуть покореженный бурей, может, пострадавший от пожара, да только странного в этом ничего нет: и бури, и грозы случаются в этих краях. Вот только тихо тут. И холодно. Слишком холодно для летнего утра. Но холод не схватишь за руку, не вытащишь на свет, не спросишь — откуда он такой взялся, и не он ли распугал всех птиц. Да оглянись, нет здесь никого, кроме тебя, нет даже ветра, и не движется тут ничего… даже ветки недвижимы.




Пока ты смотришь на них. Пока ты смотришь, лес недвижим. Лес… мертв.

Что за глупости лезут в голову — заметьте, всякий раз, когда уклоняешься от изведанной тропы. Фантазия та еще нервная особа, ей только повод дай. Так может, не давать? Не углубляться в лес. Да кто знает, что там движется, что там хрустит ветками за твоей спиной; лучше держаться открытых полян, и чем дальше ты от деревьев, тем лучше.



Что-то вдруг шевельнулось прямо под ногами… да нет, это просто камень. Обычный камень, поросший мхом и лесной травой.


Нет уж, во имя здравого смысла и осторожности, двух святых покровителей всех путников и авантюристов — прочь из чащи!

Кажется, откуда-то тянет дымом. Настоящим, бодрящим, несомненно чуждым этим местам — ведь если у деревьев и есть страшный враг, то это огонь.

Огонь — это люди.


И только когда слышишь голоса, понимаешь, каким тяжелым грузом лежала на твоих плечах лесная тишина. А еще понимаешь, как же тебе повезло, что это солдаты в кальфеонской броне, безобидные археологи и рабочие-землекопы. В глухом лесу со скверной славой могли обосноваться разбойники или кто похуже… ведь в деревне болтают, что путники, которые зашли в гущу леса, ни разу не возвращались обратно…


Так, стоп. Вот это точно не помогает. По крайней мере, экспедиция под охраной армии Кальфеона жива-здорова… хотя из леса они, похоже, не выходили уже давно. Тут и сидят, на самом открытом месте, а Марта, заслуженный археолог и глава экспедиции — вооон там, на обломке древнего монумента. Очень удобное место, чтобы держать оборону, если твои работники вдруг…


Хм. Ну хватит. Это уже невроз. Хотя они и впрямь какие-то мрачные. Дерганные, молчаливые, хмурые. Наверное, у них тоже… невроз.

И все-таки хорошо, что Марта здесь. Присутствие археолога всегда действует на меня благотворно. Напоминает, что у всех зловещих историй есть прагматичное историческое объяснение.

Король заперся в своем замке Дунсинане, где, по предсказанию ведьм, ему ничто не угрожало, пока на него не двинется Бирнамский лес. Макбет хвастался этим перед своими сторонниками и призывал их доблестно защищаться, суля им верную победу. В это самое время Малькольм и Макдуф дошли до Бирнамского леса и расположились там на ночлег. Наутро, когда войско готовилось к марш-броску через широкую долину простиравшуюся между лесом и замком Дунсинан, Макдуф посоветовал каждому солдату срубить с дерева ветку и нести ее в руке, чтобы враг не мог пересчитать наступающих по головам.

И вот дозорный, стоявший на крепостной стене Макбета, увидив море зеленых ветвей, под прикрытием которых шагали солдаты принца Малькольма, бросился к королю и доложил ему, что Бирнамский лес идет на замок Дунсинан. Сперва король назвал его лжецом и пригрозил казнить, но когда сам поднялся на стену и увидел приближающуюся со стороны Бирнама массу зелени, то понял — час его крушения пробил.

Вальтер Скотт. Дедушкины рассказы

К счастью для нашего душевного здоровья и общего благополучия, примеров манипуляции зловещими легендами в нашем прошлом гораздо больше, чем случаев, когда за легендами действительно крылось что-то… эдакое. Так что не лишним будет выяснить, что они тут наисследовали. Наверняка у мрачной славы этого места есть какое-то объяснение — очень научное и удивительно простое.



Или нет.

Да к черту их с этой их странной археологией. Сидеть на верхушке недоломанной древней статуи до весны, как по мне, неудачная это тактика. Так ведь можно и с голоду помереть. А может, не так страшен черт, как его малюют?


Смелее! Посмотри в лицо страху. Посмотри в лицо лесу. Смотри, сколько здесь всяких… чудес. Марте, глядящей на лес сверху, такое, может, и не снилось. А тебе теперь приснится, и не раз.





А вот и они, деревья с треугольными обломками реликвий в ветвях. А вот и те, с «лицами» из камня. И совсем даже не страшно, если близко не подходить. А если смотреть в упор, то они никуда и не движутся.



И все же что-то движется в глубине леса. Что-то едва заметное, что можно увидеть только краешком глаза…

И можно сколько угодно твердить, что лес не может двигаться, что деревья всегда недвижимы, что у каждой легенды есть объяснение в истории, все объяснения бессильны, когда тени сплетаются перед тобой, а за твоей спиной хрустят сухие ветки. Хрустят, хотя ты уже давно остановился и больше не сделал ни шага.




Слышишь? Тссс. Не нужно шуметь в лесу. Смотри, вон помощники Марты, что только делают в такой глуши — но они и то не шумят. Они вообще молчат. И никто из них даже кирку в руки ни разу не взял — только и знают, что машут факелами над головой, монотонно, будто жрецы причудливого культа. Нет, можно подойти к ним, перекинуться парой слов. Проявить любопытство. Но лично я бы не стала.




А вот и утро, вот солнце, они наконец пришли и в этот дикий край. И этот лес казался мертвым? О нет, он еще какой живой. Здесь все подвижное и живое: ветви и кроны исполинских деревьев, обломки руин и стволов, замшелые валуны под ногами. Тут нет смысла сомневаться, может ли лес пойти, если лес уже идет, вопрос лишь в том, что удерживает его на месте.




Возможно, древнее проклятие, та сила, что воззвала его к жизни, питает его корни, привязывая Заповедный лес Бри к самому себе. А может, не нашелся еще тот крысолов с флейтой, который позовет шагающий лес за собой — в долину, полную фермерских домов, сонных еще собак, кур, коров и енотов. Пасторальный мир, такой беззащитный перед строем шагающих деревьев. Вот и сюжет для страшных сказок, издавна любимых в народе. А может, каждая страшная сказка — это предупреждение беспечным и беззаботным?
Я веровал в двусмысленность. Меня
Поймал на правде дьявол, обнадежив:
«Спокоен будь, пока Бирнамский лес
Не двинулся на Дунсинан». И что же?
Какой-то лес идет на Дунсинан.
К оружию, к оружию – и в поле!
Но пока лес остается лесом, неутомимые деревья, движущиеся руины, пауки из камня и мха не покидают черту, проведенную самой природой. А за этой чертой жизнь идет, как и раньше шла, и здесь, среди грядок с паприки, сложно поверить, что в мире есть такие безумные места. Как этот живой мертвый лес. Странно звучит, но разве это не гармония? Безумное там, спокойное и мирное здесь, баланс, который никто еще не нарушил. Пока не нарушил.



Но утро все решительнее наступает на лес, а значит, нам пришло время прощаться. Мы все останемся тут: искривленные безумным танцем стволы, ветви, цепко сжимающие осколки смертоносных артефактов, кроны, в которых прячутся чудовищных размеров каменные лица, черные тени, парящие в воздухе… и я вместе с ними. Все мы — порождения тени, и разница лишь в том, что одни ходят в своем заповедном кругу, а другие всегда рядом. Ближе, чем думаешь ты.



Оглянись — мы здесь, у тебя за спиной. Но увидеть нас можно лишь так, как я научила: краешком глаза.