Versus Player. Вместо эпиграфа и в качестве оправдания

Когда-то давно, и если не изменяет мне память, в ходе пламенной дискуссии о викингах и PvP в H&H, я опрометчиво дала обещание рассказать о том, как именно работает насилие как инструмент власти в руках отдельных индивидуумов и в арсенале у государства. Что такое монополия на насилие и как ее появление способно изменить этот мир. Дала и… нет, не забыла. Но и выполнять не торопилась. Темы такого рода сложны, а реакция, которую они вызывают, неоднозначна. Иногда в поиске ответов на вопросы в комментариях затаптывают в глину даже слабые проблески возможного консенсуса. Наверняка вы видели подобное не раз и не два.

Но невыполненные обещания — они как плохая карма, не знаю, как насчет следующей жизни, но и в этой не раз напомнят о себе. И каждый раз, читая очередную дискуссию о PvP, я вспоминаю о том, что я могла бы это написать, но по лени и малодушию так и не написала. Я вспоминаю об этом каждый раз, когда вижу пассажи в духе «я люблю PvP» или «я не люблю PvP». Когда вижу призывы относиться к игровым нападениям, и вообще ко всему, что связано с игровым противостоянием, «проще». PvP, в широком смысле слова или узком — это одна из тех сфер, в которой нет простых путей.

От полномасштабной войны в EvE до низкопробной стычки у ворот Диона, от конкуренции на аукционе до естественной монополии и картельного сговора, PvP — скорее стихия и естественное состояние человеческого сообщества, чем обычная игровая механика, которую по желанию создателей можно выключить или включить.

Учитывая эскалацию недовольства и эмоциональный перегрев в нашем маленьком сообществе, учитывая то, насколько не ко двору пришлось мое мнение даже по частному поводу в этой большой сфере — и следовательно, то, что так же неоднозначно и неодобрительно может быть воспринято и мнение развернутое, я поняла, что у меня буквально не остается другого выбора, кроме как сесть и наконец написать эту заметку. Потому что последовательность, уместность и своевременность — это, как вы уже поняли, мои сильные стороны.

Но одной заметкой дело явно не ограничится. Да и двумя не обойдешься. Честно говоря, я сейчас вообще с трудом представляю себе, сколько их будет, и это внушает оптимизм: редко кто дойдет до конца цикла, так что в итоге мне придется иметь дело с самыми стойкими и потому самыми терпеливыми читателями. Поэтому я не буду стесняться и начну издалека. Максимально издалека — с чужого текста, в котором не будет ни одной моей цитаты, ни одного комментария, ни одной вставки.

… ладно, хватит уже метафорической иронии, давайте серьезно. А если серьезно, то так и есть: я хочу поговорить о том, что такое PvP, долго и обстоятельно, и первая заметка действительно будет полностью состоять из этой длинной преамбулы и из еще более длинного эпиграфа. И только два извинения я могу найти такому бессовестному цитированию:
1) этот текст абсолютно восхитителен и уместен именно здесь, на ММОзговеде и
2) этот текст действительно тесно связан, я бы даже сказала, неразрывно сплетен с дальнейшими заметками по этой теме.

Да что там, внимательные читатели наверняка заметят некоторые параллели с прочитанным и в предыдущих моих заметках и комментариях, посвященных PvP. И все же это цитирование, и именно поэтому я размещаю первую заметку из цикла в моем личном блоге, и предлагаю вам подумать о том, хотите ли вы «плюсовать» меня как не совсем автора этой заметки. Подумайте дважды.

А пока предлагаю просто прочитать этот превосходный текст и, надеюсь, получить от него не меньше удовольствия, чем получила когда-то я.

Лекция профессора В.А.Андросиашвили по курсу «Физиология человека»

(отрывок из романа В. Савченко «Открытие себя»)

Темой сегодняшней лекции будет: почему студент потеет на экзамене? Тихо, товарищи! Рекомендую конспектировать — материал по программе… Итак, рассмотрим физиологические аспекты ситуации, которую всем присутствующим приходилось переживать. Идет экзамен. Студент посредством разнообразных сокращений легких, гортани, языка и губ производит колебания воздуха — отвечает по билету. Зрительные анализаторы его контролируют правильность ответа по записям на листке и по кивкам экзаменатора. Наметим рефлекторную цепь: исполнительный аппарат Второй Сигнальной Системы произносит фразу — зрительные органы воспринимают подкрепляющий раздражитель, кивок — сигнал передается в мозг и поддерживает возбуждение нервных клеток в нужном участке коры. Новая фраза — кивок… и так далее. Этому нередко сопутствует вторичная рефлекторная реакция: студент жестикулирует, что делает его ответ особенно убедительным.
Но вот через барабанные перепонки и основные мембраны ушей студент воспринимает новый звуковой раздражитель: экзаменатор задал вопрос. Мне никогда не надоедает любоваться всем дальнейшим — и, уверяю вас, в этом любовании нет никакого садизма. Просто приятно видеть, как быстро, четко, учитывая весь миллионнолетний опыт жизни предков, откликается нервная система на малейший сигнал опасности.
Смотрите: новые колебания воздуха вызывают перво-наперво торможение прежней условнорефлекторной деятельности — студент замолкает, часто на полуслове. Тем временем сигналы от слуховых клеток проникают в продолговатый мозг, возбуждают нервные клетки задних буеров четверохолмия, которые командуют безусловным рефлексом настороживания: студент поворачивает голову к зазвучавшему экзаменатору! Одновременно сигналы звукового раздражителя ответвляются в промежуточный мозг, а оттуда — в височные доли коры больших полушарий, где начинается поспешный смысловой анализ данных сотрясений воздуха.

Хочу обратить ваше внимание на высокую целесообразность такого расположения участков анализа звуков в коре мозга — рядом с ушами. Эволюция естественным образом учла, что звук в воздухе распространяется очень медленно: какие-то триста метров в секунду, почти соизмеримо с движением сигналов по нервным волокнам. А ведь звук может быть шорохом подкрадывающегося тигра, шипением змеи или — в наше время — шумом выскочившей из-за угла машины. Нельзя терять даже доли секунды на передачу сигналов в мозгу!

Но в данном случае студент осознал не шорох тигра, а заданный спокойным вежливым голосом вопрос. Цхэ, некоторые, возможно, предпочли бы тигра! Полагаю, вам не надо объяснять, что вопрос на экзамене воспринимается как сигнал опасности.
Ведь опасность в широком смысле слова — это препятствие на пути к поставленной цели. В наше благоустроенное время сравнительно редки опасности, которые препятствуют основным целям живого: сохранению жизни и здоровья, продолжению рода, утолению голода и жажды. Поэтому на первое место выступают опасности второго порядка: сохранение достоинства, уважения к себе, стипендии, возможности учиться и впоследствии заняться интересной работой и прочее.

Итак, безусловнорефлекторная реакция на опасность студенту удалась блестяще. Посмотрим, как он отразит ее.

Осмысленный в височных участках коры вопрос вызывает возбуждение нервных клеток, которые ведают в мозгу студента отвлеченными знаниями. В коре возникают слабые ответные импульсы в окрестных участках: «Ага, что-то об этом читал!» Вот возбуждение концентрируется в самом обнадеживающем участке коры, захватывает его, и — о ужас! — там с помощью тимина, урацила, цитозина и гуанина в длинных молекулах рибонуклеиновой кислоты записано бог знает что: «Леша, бросай конспекты, нам четвертого не хватает!» Тихо, товарищи, не отвлекайтесь.

И тогда в мозгу начинается тихая паника — или, выражаясь менее образно, тотальная иррадиация возбуждения. Нервные импульсы будоражат участки логического анализа (может быть, удастся сообразить!), клетки зрительной памяти (может быть, видел такое?). Обостряются зрение, слух, обоняние. Студент с необычайной четкостью видит чернильное пятно на краю стола, кипу зачеток, слышит шелест листьев за окном, чьи-то шаги в коридоре и даже приглушенный шепот: «Братцы, Алешка горит…» Но все это не то.

И возбуждение охватывает все новые и новые участки коры — опасность, опасность! — разливается на двигательные центры в передней извилине, проникает в средний мозг, в продолговатый мозг, наконец, в спинной мозг… И здесь я хочу отвлечься от драматической ситуации, чтобы воспеть этот мягкий серо-белый вырост длиной в полметра, пронизывающий наши позвонки до самой поясницы, — спинной мозг.

Спинной мозг… О, мы глубоко заблуждаемся, когда считаем, что он является лишь промежуточной инстанцией между головным мозгом и нервами тела, что он находится в подчинении головного мозга и сам способен управлять лишь несложными рефлексами естественных отправлений! Это еще как сказать: кто кому подчиняется, кто кем управляет! Спинной мозг является более почтенным, древним образованием, чем головной. Он выручал человека еще в те времена, когда у него не было достаточно развитой головы, когда он, собственно, не был еще человеком. Наш спинной мозг хранит память о палеозое, когда наши отдаленные предки — ящеры — бродили, ползали и летали среди гигантских папоротников; о кайнозое, времени возникновения первых обезьян. В нем отобраны и сохранены проверенные миллионами лет борьбы за существование нервные связи и рефлексы.

Спинной мозг, если хотите, наш внутренний очаг разумного консерватизма.
Что говорить, в наше время этот старик, который умеет реагировать на сложные раздражения современной действительности лишь с двух позиций: сохранения жизни и продолжения рода, — не может выручать нас повсеместно, как в мезозойскую эру. Но он еще влияет — на многое влияет! Берусь, например, показать, что часто именно он определяет наши литературные и кинематографические вкусы.
Что? Нет, спинной мозг не знает письменности и не располагает специальными рефлексами для просмотра фильмов. Но скажите мне: почему мы часто отдаем предпочтение детективным картинам и романам, как бы скверно они ни были поставлены или написаны?

Почему весьма многие уважают любовные истории: от анекдотов и сплетен до «Декамерона», читаемого выборочно? Интересно? А почему интересно? Да потому что накрепко записанные в спинном мозгу инстинкты самосохранения и продолжения рода заставляют нас накапливать знания — отчего помереть можно? — чтобы при случае спастись. Как и почему получается счастливая, завершающаяся в наследниках любовь? Как и отчего она разрушается? — чтобы самому не оплошать.
И неважно, что такого опасного случая в вашей благоустроенной жизни никогда не будет; и неважно, что любовь состоялась и наследников хоть отбавляй! — спинной мозг знай гнет свою линию.
Я не пытаюсь, подобно литературным критикам, зашельмоватъ такие устремления читателей и зрителей, как низменные. Нет, почему же? Это здоровые устремления, естественные устремления, полнокровные устремления. Если коровы когда-нибудь в процессе своей естественной эволюции научатся читать, они тоже начнут именно с детективов и любовных историй.

Но вернемся к студенту, головной мозг которого спасовал перед вопросом экзаменатора. «Эх, молодо-зелено», — как бы говорит спинной мозг своему коллеге, восприняв панический сигнал возбуждения, и начинает действовать. Прежде всего, он направляет сигналы по мотоневронам всего тела: мышцы напрягаются в состоянии готовности.

Одновременно с мышцами возбуждается вегетативная нервная система, начинает командовать всей кухней обмена веществ в организме. Ее сигналы достигают надпочечника, он выбрасывает в кровь адреналин, который возбуждает все и вся. Печень и селезенка, подобно губкам, выжимают в сосуды несколько литров запасной крови. Расширяются сосуды мышц, легких, мозга.
Чаще стучит сердце, перекачивая во все органы тела кровь и вместе с ней — кислород и глюкозу… Спинной мозг и вегетативные нервы готовят организм студента к тяжелой, свирепой, длительной борьбе не на жизнь, а на смерть!
Но экзаменатора нельзя оглушить дубиной или хоть мраморной чернильницей. Убежать от него тоже нельзя. Не удовлетворит экзаменатора, даже если преисполненный мышечной энергией студент вместо ответа выжмет на краю стола стойку на кистях. Поэтому вся скрытая бурная деятельность организма студента завершается бесполезным сгоранием глюкозы в мышцах и выделением тепла.

Терморецепторы различных участков тела посылают в спинной и головной мозг тревожные сигналы о перегреве — и мозг отвечает на них единственно возможной командой: расширить сосуды кожи! Теплоноситель — кровь устремляется к кожным покровам (побочно это вызывает у студента рефлекс покраснения ланит), начинает прогревать воздух между телом и одеждой. Открываются потовые железы, чтобы хоть испарением влаги помочь студенту.

Рефлекторная цепь, возбужденная вопросом экзаменатора, наконец, замкнулась!