Признаюсь сразу, этот пикник случился не сегодня и даже не вчера. Но если бы мне пришлось начинать все с начала ради задания, я все равно отправилась бы сюда, потому что места лучше, чем это, я бы не нашла. Остров Хакобон, маленький клочок суши на границе изведанной карты. Дальше только пустота, неизвестность и снежные шапки гор, которыми нам позволено любоваться лишь издали. Нет, я решительно не представляю себе более подходящего места, чтобы остановиться и осознать: путешествие на край света закончилось.
Мы уже здесь.
Наверное, точку отсчета в этом путешествии нужно поставить на Восточном Базаре. Именно там мы получили верблюдов, оседлали их и принялись радостно кружить вокруг базара, пытаясь научиться маневрированию на непривычно плавных и неспешных кораблях пустыни. Это была наша первая экспедиция в Черную Пустыню. Все, что мы о ней тогда знали: что в пустыне нельзя проложить автопуть, нельзя пользоваться картой (вернее, можно, но как и на настоящей карте, себя вы там не увидите), зато можно запросто умереть от перегрева, переохлаждения или от встречи с песчаной бурей. Умирать нам не хотелось, так что мы запаслись, казалось бы, всем необходимым — фильтрованной водой от жары и чаем с бадьяном от холода. Но, как известно, план экспедиции — это такая штука, в которой все ресурсы посчитаны до того точно, что до конца путешествия их наверняка не хватит. Выносливость верблюдов убывала быстро, а обычной акации, ветками которой мы запаслись на Восточном Базаре, прожорливым животным хватало со скрипом.
Но в тот момент мы об этом еще не подозревали. К тому же, это была не первая наша ошибка.
Пока мы делали многочисленные селфи на верблюдах, возле верблюдов и с верблюдами — для семьи, друзей, родственников и ММОзговеда, наступила ночь. Та самая чернопустынная ночь, в которой с фонарем хорошо видно только на три шага вперед, а без фонаря не видно вообще нигде. Я, знаете, страсть как люблю путешествовать по незнакомым, но потенциально опасным местам без карты во тьме кромешной, так что все последующие тактические решения о планировании путешествия мы приняли молниеносно: впереди едет Сьютта, она же разведывает путь, она же предупреждает об опасности и всеми возможными способами ее устраняет. Я еду за ней, никуда не сворачивая и не оглядываясь по сторонам, размышляя о том, что с нами будет, когда у верблюдов закончится выносливость, и мы останемся посреди пустыни в одиночестве, с тающими запасами воды и чая в рюкзаке.
Этот план мы выполнили просто безукоризненно. Пустыня оказалась ожидаемо черной, видимость почти нулевой, пейзаж зловещим, пустотой своей он напоминал мне картины с поверхности необитаемых планет, и явно предлагал подумать о тех временах, когда они еще были обитаемыми, а главное — о том, что случилось с местными обитателями. Картину общего морального падения завершила Сьютта, которая так увлеклась ролью главы каравана, что перестала следить за своим здоровьем и едва не умерла от переохлаждения. Нужно ли говорить, что когда на горизонте появился первый узел, я с радостным воплем «Лю-у-уди!» бросилась к нему? Нет, вообще-то я мизантроп, но по названию узла можно было что — правильно, понять, куда нас к черту занесло через полчаса путешествия. И знаете, никогда бы не подумала, что буду так рада оказаться в тюрьме Пиллап!
Вот так или примерно так началась наша большая валенсийская экспедиция.
Переночевав в Арехазе, курортной деревне, приютившейся между пальмовым лесом и берегом океана, мы отправились долгим кружным путем (через пальмовую рощу, Валенсию и окрестные фермы) в сторону вулкана Габи. Когда песок сменился утоптанной желто-коричневой глиной, похожей на ломоть рождественского кекса с изюмом, а глина — влажными ноздреватыми черными валунами из лавы, мы оставили верблюдов и пошли пешком. Где-то приходилось ползти наверх по осыпи, где-то — карабкаться по краю обрыва, где-то — прыгать и надеяться, что получится зацепиться за неровности на почти отвесных скалах. Наверняка с другой стороны вулкана был другой путь, пологий, но прорываться через логово местных тварей у нас не было никаких сил… а еще обмундирования, оружия и желания начинать этот путь с начала, к тому же без верблюда.
Заветная цель встретила нас влажным теплом и ощутимым запахом серы; после золотого песка и бескрайнего голубого неба перемена казалась такой внезапной и резкой, будто кто-то выключил все яркие краски и выкрутил на полную мощность полутона. Среди лавовых валунов всех оттенков черного, от сверкающего антрацита до матовой смолы, лежало круглое серо-голубое озеро, густо окутанное паром.
Мы, конечно, приехали сюда за титаном, но еще полчаса мы бегали по берегу, фотографировали пейзажи и плескались в теплом вулканическом озере. Обратный путь дался нам легко, ведь падать всегда легче, чем карабкаться вверх. Несколько долгих прыжков, пять минут скольжения вдоль скалы, и мы зарылись по щиколотку в золотистый песок.
Подходил к концу второй день путешествия по восточной Валенсии, которое потянуло бы на несколько таких вот заметок, наши головы гудели от новых картин и впечатлений, а в списке намеченных дел были аккуратно вычеркнуты все пункты. Мы стояли у черты, за которой не было уже ничего, кроме путешествия домой. Долгого, но уже изведанного, с заранее определенной целью, и это именно то, чем должны были заняться два уставших и перемазанных вулканической пылью путешественника. Должны были.
А как же.
Потом мы еще долго спорили, кому принадлежала идея добраться до скалы, плоской, как обеденный стол, которая виднелась в море у побережья Габи. Вплавь, конечно же. И если вы думаете, что мы на полпути, когда сил уже нет, а возвращаться назад все равно долго, искали того одаренного крайнего, которому это в голову пришло — плыть на кусок земли посреди моря — то вы нас еще плохо знаете. Нет, мы пытались выяснить, кто из нас такой молодец, причем Сьютта говорила, что она первой нашла остров под названием Хакобон на карте мира и предложила туда отправиться, а я — что я и не собиралась уезжать из Валенсии, не добравшись до последнего узла на карте.
Наверное, в этом месте я должна рассказать вам о том, как мы добрались до суши, а там… А что, собственно, было там?
Там был остров. Просто остров. Высушенная под солнцем трава, пушистые ветки кустарника, причудливо изогнутые листья алоэ. Темная вода, белые шапки снега на недосягаемых скалах по ту сторону моря. Тающий в тумане силуэт вулкана Габи.
Я не знаю, в чем тут магия, может быть, в том, что это последняя точка на карте, и за пределами острова где-то в море мир обрывается, оставляя нам дымку, красивую иллюзию с далекими островами и заснеженными горами. Может быть, в сочетании красок — охра, обожженный кирпич, золото, россыпь сухого какао в окружении глубокой синевы. А может быть, в том, что этот остров, по сути, скала в океане — это неожиданно плоская земля, и все, море, небо, земля на горизонте, видится отсюда в странном, новом ракурсе. Ощущение космоса вокруг тебя. Как будто все далеко и в то же время близко, и небо висит низко над головой. Здесь хочется остановиться и просто смотреть по сторонам, и удивляться тому, какой он настоящий, этот мир вокруг.
Следующий час пропал, будто его и не было. Магия острова покорила нас окончательно. Сьютта гуляла по острову, хотя где там гулять, на этом куске суши среди моря, а я бестолково плескалась в теплой воде, любовалась видами, ныряла, пыталась собирать на скалистых склонах разноцветные кораллы. Когда солнце окончательно опустилось к линии горизонта, мы нехотя собрались назад.
Плыли долго, останавливаясь, чтобы перевести дух, и позволяя морю просто раскачивать нас на волнах, как две странных, но ярко окрашенных лодки.
— Какое все-таки удивительное место этот остров, — заметила вслух Сьютта.
— Необычайное, — согласилась я, и, подумав, выдала ему свою высшую оценку: — Когда я построю лодку, поставлю ее в Неккадо, и мы будем добираться сюда вплавь!
Когда мы, сонные, но довольные, вышли на берег, нас встретили такие же сонные верблюды. Разговаривать было лень, даже вслух, и мы вяло обсуждали, что делать дальше — ехать по ночи в Неккадо, чтобы успеть на последний паром до Альтиновы, переночевать в Валенсии или и вовсе вернуться в ставшую нам почти родной Арехазу.
Мы оседлали верблюдов. Пустыня, хоть и таила еще множество опасностей, перестала казаться нам такой чужой и пугающей, теперь она стала частью изведанного нами мира, и мы, кажется, нашли себе в нем место по душе. На небо вышла луна, и песок, который только что был золотым, стал серебряным, а багряное небо — серо-черным. В сухих зарослях стрекотали цикады. Кальфеон с его сосновыми лесами, пшеничными фермами и высокими каменными замками казался таким же далеким, как и поддельные нарисованные острова в океане.
Мы уже здесь.
Наверное, точку отсчета в этом путешествии нужно поставить на Восточном Базаре. Именно там мы получили верблюдов, оседлали их и принялись радостно кружить вокруг базара, пытаясь научиться маневрированию на непривычно плавных и неспешных кораблях пустыни. Это была наша первая экспедиция в Черную Пустыню. Все, что мы о ней тогда знали: что в пустыне нельзя проложить автопуть, нельзя пользоваться картой (вернее, можно, но как и на настоящей карте, себя вы там не увидите), зато можно запросто умереть от перегрева, переохлаждения или от встречи с песчаной бурей. Умирать нам не хотелось, так что мы запаслись, казалось бы, всем необходимым — фильтрованной водой от жары и чаем с бадьяном от холода. Но, как известно, план экспедиции — это такая штука, в которой все ресурсы посчитаны до того точно, что до конца путешествия их наверняка не хватит. Выносливость верблюдов убывала быстро, а обычной акации, ветками которой мы запаслись на Восточном Базаре, прожорливым животным хватало со скрипом.
Но в тот момент мы об этом еще не подозревали. К тому же, это была не первая наша ошибка.
Пока мы делали многочисленные селфи на верблюдах, возле верблюдов и с верблюдами — для семьи, друзей, родственников и ММОзговеда, наступила ночь. Та самая чернопустынная ночь, в которой с фонарем хорошо видно только на три шага вперед, а без фонаря не видно вообще нигде. Я, знаете, страсть как люблю путешествовать по незнакомым, но потенциально опасным местам без карты во тьме кромешной, так что все последующие тактические решения о планировании путешествия мы приняли молниеносно: впереди едет Сьютта, она же разведывает путь, она же предупреждает об опасности и всеми возможными способами ее устраняет. Я еду за ней, никуда не сворачивая и не оглядываясь по сторонам, размышляя о том, что с нами будет, когда у верблюдов закончится выносливость, и мы останемся посреди пустыни в одиночестве, с тающими запасами воды и чая в рюкзаке.
Этот план мы выполнили просто безукоризненно. Пустыня оказалась ожидаемо черной, видимость почти нулевой, пейзаж зловещим, пустотой своей он напоминал мне картины с поверхности необитаемых планет, и явно предлагал подумать о тех временах, когда они еще были обитаемыми, а главное — о том, что случилось с местными обитателями. Картину общего морального падения завершила Сьютта, которая так увлеклась ролью главы каравана, что перестала следить за своим здоровьем и едва не умерла от переохлаждения. Нужно ли говорить, что когда на горизонте появился первый узел, я с радостным воплем «Лю-у-уди!» бросилась к нему? Нет, вообще-то я мизантроп, но по названию узла можно было что — правильно, понять, куда нас к черту занесло через полчаса путешествия. И знаете, никогда бы не подумала, что буду так рада оказаться в тюрьме Пиллап!
Вот так или примерно так началась наша большая валенсийская экспедиция.
Переночевав в Арехазе, курортной деревне, приютившейся между пальмовым лесом и берегом океана, мы отправились долгим кружным путем (через пальмовую рощу, Валенсию и окрестные фермы) в сторону вулкана Габи. Когда песок сменился утоптанной желто-коричневой глиной, похожей на ломоть рождественского кекса с изюмом, а глина — влажными ноздреватыми черными валунами из лавы, мы оставили верблюдов и пошли пешком. Где-то приходилось ползти наверх по осыпи, где-то — карабкаться по краю обрыва, где-то — прыгать и надеяться, что получится зацепиться за неровности на почти отвесных скалах. Наверняка с другой стороны вулкана был другой путь, пологий, но прорываться через логово местных тварей у нас не было никаких сил… а еще обмундирования, оружия и желания начинать этот путь с начала, к тому же без верблюда.
Заветная цель встретила нас влажным теплом и ощутимым запахом серы; после золотого песка и бескрайнего голубого неба перемена казалась такой внезапной и резкой, будто кто-то выключил все яркие краски и выкрутил на полную мощность полутона. Среди лавовых валунов всех оттенков черного, от сверкающего антрацита до матовой смолы, лежало круглое серо-голубое озеро, густо окутанное паром.
Мы, конечно, приехали сюда за титаном, но еще полчаса мы бегали по берегу, фотографировали пейзажи и плескались в теплом вулканическом озере. Обратный путь дался нам легко, ведь падать всегда легче, чем карабкаться вверх. Несколько долгих прыжков, пять минут скольжения вдоль скалы, и мы зарылись по щиколотку в золотистый песок.
Подходил к концу второй день путешествия по восточной Валенсии, которое потянуло бы на несколько таких вот заметок, наши головы гудели от новых картин и впечатлений, а в списке намеченных дел были аккуратно вычеркнуты все пункты. Мы стояли у черты, за которой не было уже ничего, кроме путешествия домой. Долгого, но уже изведанного, с заранее определенной целью, и это именно то, чем должны были заняться два уставших и перемазанных вулканической пылью путешественника. Должны были.
А как же.
Потом мы еще долго спорили, кому принадлежала идея добраться до скалы, плоской, как обеденный стол, которая виднелась в море у побережья Габи. Вплавь, конечно же. И если вы думаете, что мы на полпути, когда сил уже нет, а возвращаться назад все равно долго, искали того одаренного крайнего, которому это в голову пришло — плыть на кусок земли посреди моря — то вы нас еще плохо знаете. Нет, мы пытались выяснить, кто из нас такой молодец, причем Сьютта говорила, что она первой нашла остров под названием Хакобон на карте мира и предложила туда отправиться, а я — что я и не собиралась уезжать из Валенсии, не добравшись до последнего узла на карте.
Наверное, в этом месте я должна рассказать вам о том, как мы добрались до суши, а там… А что, собственно, было там?
Там был остров. Просто остров. Высушенная под солнцем трава, пушистые ветки кустарника, причудливо изогнутые листья алоэ. Темная вода, белые шапки снега на недосягаемых скалах по ту сторону моря. Тающий в тумане силуэт вулкана Габи.
Я не знаю, в чем тут магия, может быть, в том, что это последняя точка на карте, и за пределами острова где-то в море мир обрывается, оставляя нам дымку, красивую иллюзию с далекими островами и заснеженными горами. Может быть, в сочетании красок — охра, обожженный кирпич, золото, россыпь сухого какао в окружении глубокой синевы. А может быть, в том, что этот остров, по сути, скала в океане — это неожиданно плоская земля, и все, море, небо, земля на горизонте, видится отсюда в странном, новом ракурсе. Ощущение космоса вокруг тебя. Как будто все далеко и в то же время близко, и небо висит низко над головой. Здесь хочется остановиться и просто смотреть по сторонам, и удивляться тому, какой он настоящий, этот мир вокруг.
Следующий час пропал, будто его и не было. Магия острова покорила нас окончательно. Сьютта гуляла по острову, хотя где там гулять, на этом куске суши среди моря, а я бестолково плескалась в теплой воде, любовалась видами, ныряла, пыталась собирать на скалистых склонах разноцветные кораллы. Когда солнце окончательно опустилось к линии горизонта, мы нехотя собрались назад.
Плыли долго, останавливаясь, чтобы перевести дух, и позволяя морю просто раскачивать нас на волнах, как две странных, но ярко окрашенных лодки.
— Какое все-таки удивительное место этот остров, — заметила вслух Сьютта.
— Необычайное, — согласилась я, и, подумав, выдала ему свою высшую оценку: — Когда я построю лодку, поставлю ее в Неккадо, и мы будем добираться сюда вплавь!
Когда мы, сонные, но довольные, вышли на берег, нас встретили такие же сонные верблюды. Разговаривать было лень, даже вслух, и мы вяло обсуждали, что делать дальше — ехать по ночи в Неккадо, чтобы успеть на последний паром до Альтиновы, переночевать в Валенсии или и вовсе вернуться в ставшую нам почти родной Арехазу.
Мы оседлали верблюдов. Пустыня, хоть и таила еще множество опасностей, перестала казаться нам такой чужой и пугающей, теперь она стала частью изведанного нами мира, и мы, кажется, нашли себе в нем место по душе. На небо вышла луна, и песок, который только что был золотым, стал серебряным, а багряное небо — серо-черным. В сухих зарослях стрекотали цикады. Кальфеон с его сосновыми лесами, пшеничными фермами и высокими каменными замками казался таким же далеким, как и поддельные нарисованные острова в океане.
7 комментариев
Правда, вокруг острова полно кораллов :)
Но мне все равно кажется, что я не смогла достойно рассказать эту историю. Обидно, такой важный для меня момент, а передать его в тексте не вышло.
Хранитель местного узла — паломник, с ним еще двое таких же паломников. Честно говоря, я даже не вчитывалась в их реплики, это тот случай, когда их версия истории была мне не интересна. Они такие же путешественники, как и я, так что наши впечатления о нем совершенно равноправны.