Я здесь!

Чувство, что я останусь один, появилось еще посреди шумной в тот момент кают-компании. И оно ничем не отличалось от тех ощущений, которое поддерживало сейчас гулкое эхо моих шагов по тесной палубе шаттла. Можно было бы, наверное, убедить себя в том, что внутренне я был готов к этой ситуации. Но как вообще можно быть готовым к тому, чтобы оказаться на орбите одной из тысяч планет без запасов еды и топлива, будучи специалистом по искусственному интеллекту, которому на камбузе даже кофе готовили?

То есть одно дело вести себя отстраненно и молчаливо поглядывать на шумную команду корабля, а другое — остаться действительно одному, страстно желая вернуться в эту чертову кают-компанию и утонуть в ее красном диване, держа двумя ладонями большую кружку горячего кофе.

Горячего! На этой планете безумно холодные ночи. Постель согреть не в состоянии. Ни я ее, ни она меня. Посреди ночи вживленные датчики контроля жизнедеятельности посылают сверлящие звуки, кажется, прямо в самую середину головного мозга. И если ты все-таки хочешь выжить, все-таки хочешь когда-нибудь увидеть людей, нужно срочно найти источник тепла. Самая комичная ситуация была со мной тогда, когда я был зажат в собственной шахте этими тварями с двух сторон и, стоя по колено в воде, грелся от огня факела. Хотя в тот момент смех у меня был не столько веселым, сколько сдавленно истеричным, странно напоминающий звуки фразы «Мама, забери меня отсюда».


Пускай не мама, но какой-то материнский дух все же постоянно присутствует. Оборудование корабля постоянно следит за мной, и даже если я допускаю какую-то непоправимую ошибку, восстанавливает меня полностью в том же виде, в каком я в очередной раз встретил свою маленькую назойливую смерть.

Мы с ней стали друзьями. Она приходит в гости каждый раз, когда я с новой стороны открываю для себя эту планету, да и просто законы физики. Вот накопившееся от дождевой воды подземное озеро накрывает меня волной, потому что я пробил дыру к нему из собственного тоннеля, находящегося ниже. Вот, высоко подпрыгнув, я попадаю прямо в клюв здоровенной птице, тогда как нужно было не прыгать, а бежать в другую сторону. Вот я не обратил внимания на призыв местного аборигена спрятать оружие.


О да, местные здесь – просто идеальное воплощение хозяев, к которым пришел незваный гость. Они, вроде, живые, и так хочется сесть в их уютном доме, куда они, в общем-то, спокойно тебя пускают, поболтать о чем-то у теплого камина. Но все как с фальшивыми новогодними игрушками – эти ребята тебе отвечают, а радости общения не приносят. Есть только ответная реакция, нет собственной инициативы. Наверное, так живое в нашем понимании, отличается от неживого. И вот мне интересно – я таким же неживым казался для своей команды?

Но я живой. И я хочу к людям. Для этого я буду делать все. Добывать ресурсы, чтобы наполнить топливом бак своего шаттла. Убивать этих ночных тварей, чтобы получить кожу, мясо и просто выжить. Конструировать ткацкий станок и наковальню, чтобы разжиться теплой одеждой и инструментами. Постоянно искать еду, чтобы оставаться живым. И построить этот чертов передатчик. Построить его и начать диалог. Не ждать, чтобы ответить. Не сидеть, тихо улыбаясь в своем кресле, а говорить, кричать — я здесь! Я здесь и не хочу быть один.