Долгая дорога к морю

Теперь тут жить нельзя. По крайней мере век
Сухой земле не видеть всхода.
На выжженную гладь крошится мелкий снег,
И воздух сладок, как свобода.
Д. Быков

Безжизненная полупустыня, высохшие поля от горизонта до горизонта, печальная пыльная саванна. Даже вокруг оазисов земля не меняет свои цвета — цвета выбеленной солнцем пшеницы, сухого хлопка, рыжей от зноя марены, ржаво-красной кошенили. Не та земля, на которой вы хотели бы родиться… если у вас, конечно, есть выбор.

Воистину, как не восхититься трудолюбием тех, кто даже на этой сухой земле растит сады и собирает урожай? А ведь она славится своими специями — за здешней куркумой то и дело наведываются в Радужные пески иноземные купцы, а если и не ездят сами, то всегда рады местным торговоцам, навьюченным тяжелыми тюками. В густой тени деревьев-шатров с длинными разлапистыми ветвями цветет лаванда, а у редких в этих краях прудов, похожих на брошенный в рыжий песок темный камушек, в изобилии растут лотосы. Природа спешит впитать воду и тут же отдать ее цветами, листьями и плодами — иначе снова придет засуха, и жизнь застынет в сонном мареве.



Дни в Радужных песках так ослепительно освещены солнцем, от которого можно укрыться только в редкой здесь тени деревьев, что даже не верится, будто бывают и ночи. И все же вечер приходит, солнце клонится к горизонту, оранжевеет, потом багровеет — гораздо быстрее, чем рассчитывают неосторожные путники. И сгущаются сумерки.


Сначала они бледные, фиолетово-пурпурные, цвета местной смолы шеллак, но почти прозрачной, какой смола, конечно же, быть не может.


В таких сумерках легче дышится. Как будто воздух становится легче, холоднее, и теперь уже не небо, а земля дышит зноем, который окутывает щиколотки, напоминая о жарком — но уже завершившемся — дне.


Но сумерки коварны. Не успеешь оглянуться — и небо заливает тьма. Настоящая южная ночь темна и непроглядна — горе путешественникам, которых она застала в дороге.


И это, наверное, о ней, ведь кто она сейчас, если не путешественница? Ни дома, ни семьи, в дорожной сумке мнется небрежно свернутый лист с сургучной печатью — передаваемое право на личный клочок земли. Не такой большой, чтобы разбогатеть, но хватит и этого, чтобы прожить. Осталось достать его, развернуть, смахнуть крошки и пыль (и лучше бы не на ковер местного старосты), предъявить и получить во владение дюжину грядок, пугало в соломенной шляпе, а может, клетушку на пять или шесть квохчущих кур.


Но знаете, пока что как-то не тянет осесть здесь, в песках. Слишком много воспоминаний о беззаботном прошлом, а главное — слишком мало здесь осталось того, ради чего стоило бы останавливаться. Говорят, тот, кто навлек беду на своих близких, проклят. А проклятым незачем сворачивать с пути.


На старой карте путь из песков вьется широкой белой лентой — вдоль скал, через ущелья, к абрису, и кажется, что быть изгнанницей по собственному решению не так уж плохо. Мир так велик, и времени еще так много! Так уж водится — если проклят своими богами, может, избран кем-то еще? Осталось найти этот край и это место. Возле реки, а лучше — прямо у моря, такого, чтобы вода от горизонта до горизонта, она слышала о такой большой воде, но никогда не видела ее сама. Вот там, в невиданном месте разлива большой воды, и будет лучше всего. Там можно построить дом. Огородить землю чахлой изгородью из тростника или камыша. Поставить пугало, чтобы треском и шорохом по ночам пугало мелких воришек и жадных ворон.


Но до моря еще так далеко, а дорога все вьется, пыль клубится под ногами той, которую никто уже не называет «нари». Ее таре вынослив, но не слишком тороплив, и повсюду находятся места, куда нужно заглянуть, дела, которые непременно нужно выполнить, и истории, которые нельзя не послушать. Купцы и разбойники, рабочие и стражи, кому-то нужна помощь, кому-то легкая добыча, и не всегда твой друг — тот, кто носит форму и купленный старостами наряд, и не всегда твой враг — тот, кто ищет поживы на темных тропах.


Она привыкает к остановкам, полустанкам, коротким и долгим привалам. Море все еще далеко. Но непознанная новая земля — всегда близко.