[Под номерами я буду публиковать присланные на конкурс работы. Прошу читателей обсуждать и запоминать (ведь победителей будем выбирать вашим голосованием), но не плюсовать заметки]
Никогда не думал о карьере военного, но после исхода Элая условный щит от внешних угроз рухнул, и планета перешла на военное положение. По крайней мере, нам так внушали. У человечества появилась общая угроза. По улицам начали выщелкивать строевым шагом солдаты, рукопожатие сменилось воинским приветствием, и ходили слухи, что жалование повысили. Я знавал пару ребят с горячих точек — с кредитами у них проблем не было. Военное положение вынуждало закрывать глаза на сомнительное прошлое добровольцев. Любой воришка или идиот, впервые надевший форму, становился не абы кем, а защитником человечества. И я, не будь дураком, сделал шаг.
После распределения и начальной подготовки я был направлен в часть военно-морского флота с учебным центром, в котором готовили подводников. До исчезновения Элая военно-морские части практически не участвовали ни в каких военных операциях, а занимались изучением океана. Моряки к безопасности подходили прохладно. Нет, пожарные и химические тревоги проводились, боевые тревоги отрабатывались, но опыта реальной опасности ни у кого не было. Работали только с уставом и военной теорией. На этой основе была сформирована небольшая рота охраны и обслуживания из добровольцев. Свезло, так свезло: с оружием практически не возимся, в боевых действиях не участвуем, кормят, поят, подвижные игры, здоровый образ жизни, теоретические занятия, еще и кредиты исправно платят.
Так пролетели полтора года, пока неожиданно все стремительно не полетело к чертям. Утро того дня началось с того, что криомант Тесей от скуки размозжил свой ледяной кристалл об стену, ударная волна вышибла сознание из пустой его головы, и поддерживать защитный криокупол стало некому, отчего температура окружающей среды начала повышаться. На случай идиотических приступов отдельно взятого божка в приказе всегда значился заместитель главного криоманта, но в тот день писарь записал Тесея и в заместители. Запрос в информаторий прошел на двух Тесеев. Нашли только одного. Так как Тесей расстался с сознанием, весь гнев был направлен на его адепта. Пока писарь получал на орехи, температура и влажность воздуха заметно повысились, и главный генератор начал терять в мощности. Многочисленные попытки запустить резервный генератор не увенчались успехом. Был обесточен внутренний периметр. Работали шесть внешних турелей, подавалось напряжение на внешнее ограждение, и работал учебный центр со всей аппаратурой в штатном режиме. В остальном, подача электроэнергии в казарму и большую часть штаба прекратилась, к обеду ситуацию исправить не удалось, но общий распорядок дня не поменялся, и в 18:00 я стоял на разводе суточного наряда.
Заступающий дежурный по части вышел из штаба и направился к плацу. Это был Полковник. Короткие ухоженные усы подчеркивали его строгое лицо с глубоко посаженными как будто стеклянными глазами. Походка его на фоне строгости черт выглядела неуместно. Нога в брюках типа клёш, почти не сгибаясь в колене, двигалась по небольшой дуге, руки за спиной и туловище слегка подано вперед. Пингвин, ей-богу. Он был командиром какой-то подводной лодки и подолгу проводил время в морях, так что с пингвинами его, возможно, связывала не только походка. Заступать с ним не любили, голова у него была напрочь отбитая. К тому же он часто непроизвольно шевелил усами, что вызывало приступ неудержимого смеха, после которого следовал незамедлительный приговор и экзекуция. Поэтому его вахты сопрягались еще и жесточайшей битвой с лицевыми мышцами.
— Здравствуйте, товарищи! — звучно сказал Полковник, немного наклонившись вперед.
— Здравствуйте, товарищ полковник! — в один голос ответили товарищи.
Полковник вкратце проинструктировал наряд, напомнил часы обходов и докладов, сообщил о неприятностях в части, приказал усилить бдительность и выдвинулся проверять готовность суточного наряда. За полтора года все это уже стало нудной обыденностью, и я по привычке уставился за ограждение внешнего периметра, где проходила дорога. В это время там обычно было много прохожих. Ближе к вечеру, во время поверки, все с удовольствием оголяли торс, и взор всей роты устремлялся на эту улицу в поисках зрительниц. Но в этот раз улица был пуста. Полковник застал меня врасплох.
— Товарищ полковник, помощник дежурного по учебному центру, — тараторил я и понял, что ноги не слушаются, — старшина первой…
— За что отвечает помощник, товарищ старшина?
— Помощник по учебному центру отвечает за правильность пропуска на территорию учебного центра прибывающих лиц, — ноги трясутся, ущипнуть что ли. Голос ровный, а ноги подводят. Не свалиться бы. — А также за правильность выноса (вноса) или вывоза (ввоза) какого-либо имущества.
— Есть.
Пошел дальше по шеренге, отпустило. К Лунину подошел. Что-то будет.
— Сынок, у тебя голова какая-то не стандартная?
— Никак нет, товарищ полковник.
— А чего тогда шляпа на голове лежит? — тихо сказал Полковник, ухватился за тулью бескозырки и с силой дернул вниз так, что околыш сполз на глаза.
— Виноват.
Полковник еще с минуту буравил беднягу тяжелым взглядом, развернулся на одной ноге, встал перед строем и распустил всех по местам.
На контрольно-пропускном пункте было душно, лицо лоснилось от пота, и я то и дело снимал бескозырку и протирал лоб рукавом. Офицеры заканчивали службу и тянулись к выходу. Следующие два часа я принимал пропуска и ключи от кабинетов. Я только начал заполнять журналы, как по внутренней связи раздался звонок.
— Помощник дежурного по учебному…
— Код 5.
— Есть код 5.
Надо переключить тумблер. Так. Дежурный, где он? В соседней комнате.
— Товарищ капитан третьего ранга, код 5.
— Что случилось?
— Не могу знать.
— Дверь закрыл?
— Так точно.
— Обзвони начальников курсов. Два гудка и вешай. Затем сразу доложить в рубку дежурного.
— Есть.
Я забежал обратно в комнату и начал методично обзванивать начальников курсов. На месте были только двое из шести, не было и начальника учебного центра. Когда я сбросил последний вызов, раздался новый звонок.
— Помощник…
— Доклад!?
— Первичные мероприятия по сигналу «код 5» произведены. Четырех начальников курсов и начальника учебного центра нет на месте.
— Есть.
Дежурный остался в комнате, а я выбежал на улицу. Опустился густой туман и видимость заметно ухудшилась. Придерживая бескозырку, я длинными прыжками преодолел метров десять, когда со стороны общежития раздался хлопок. Я рефлекторно пригнул голову. Раздался еще один хлопок, за казармой поднимался еле различимый дым. В штабе уже почти никого не было, все двери были заперты и запечатаны. Рота после инструктажа выбегала по коридору во внутренний двор, дежурное подразделение должно быть уже на позициях. Комната для хранения оружия находилась рядом с рубкой, я подбежал к дежурному.
— Помощник дежурного по учебному центру старшина первой статьи Калинин прибыл для выдачи оружия.
— Номер оружия?
— 7406346
На удивление спокойный Полковник кивком головы указал в сторону комнаты, я надел бронежилет, выхватил из пирамиды свое оружие, ответственный офицер выдал два боевых энергоблока. Выйдя из штаба, я увидел фигуру недалеко от учебного центра — это часовой двигался вдоль забора. Неожиданно со стороны здания учебного центра показались два сгорбленных силуэта. Силуэты в мгновение ока оказались рядом с часовым, слились с ним в одну ужасающую фигуру и тут же разделились. Трясущимися руками я достал из подсумка энергоблок и вставил его в разъем винтовки, упал на живот и начал целиться. Фигуры зигзагами устремились в мою сторону, как будто производили противолодочный маневр, стабилизируя свое движение хвостами. Твою ж! Успокоить дыхание, нога продолжение моей винтовки, вдох, выдох, вдох, выдох. Я задержал дыхание и нажал на спусковой крючок. Раз, два, три. Первый выстрел угодил в бетонный блок, осколки отлетели в одного из нападающих, раздался писк и силуэт рухнул, пропахал землю, прытко извернулся и с бешенством бросился в мою сторону по прямой. Два других выстрела прошли по земле. Фигуры были уже очень близко, я напрочь потерял контроль и зажал спусковой крючок. Винтовку потянуло в сторону. Я зажмурился, кажется, прошла вечность. Когда все закончилось, метрах в восьми лежали два дымящихся тела, в воздухе стоял тошнотворный запах горелой шерсти и плоти. Не успел я опомниться, как сзади раздался шорох, я перевернулся на спину и едва успел выкинуть перед собой винтовку, в которую ту же вошел клинок, огромная вонючая пасть, готов поклясться, пыталась откусить мою бесценную голову, но в это же мгновение туша обмякла и всем весом рухнула на меня. У выхода из штаба стоял огромный пингвин, он подал вперед туловище, наклонил голову на бок и сказал:
— Ну что, сынок? Как на счет рыбки? — затем его клюв вспыхнул, земля начала проседать, еще одна вспышка, я проваливался все глубже, пока не провалился окончательно. Туша крысы устремилась за мной и через мгновение мы в свободном падении устремились вниз. Я пытался пошевелиться, но только летел и улыбался. И ничего более важного не было в этой жизни. Я поднял голову и увидел командира роты.
— Что это здесь делает? — строго спросил командир, неприятная дрожь прокатилась по моему телу, я потупил взор.
— Мррррыбки, — промурлыкал кот.
— Так он это, крыс по подвалу гонять будет, товарищ командир.
Я смотрел на кота, пространство заполнил звук прибоя, кот начал карабкаться по моей ноге, залез на фланку, да так и повис, уставив на меня свои огромные испуганные круглые глаза. Кроме этих глаз больше ничего не существовало, я нырнул в них и поплыл вперед. Я только плыл и улыбался. И ничего более важного не было в этой жизни. И снова командир роты.
— Что с твоей парадно-выходной формой, матрос?
— Так это же пустяки, товарищ командир, он и мышей умеет ловить. Вот, смотрите, — сказал я и наклонил голову. Кот подошел, швырнул к моим ногам дохлую мышь, сел и принялся самозабвенно умываться. А я только смотрел на него и улыбался. И ничего более важного не было в этой жизни.
Я очнулся в освещенной солнцем проветренной комнате, на прикроватной тумбочке стояла чаша с горячей ухой, в ногах мурлыкал Дымок. Я посмотрел на часы, висящие на стене, было три часа ночи. К мой голове были прилеплены датчики, ноги и руки были зафиксированы ремнями, так что я не мог встать. И тут сознание вернулось окончательно. Я вспомнил, что нахожусь на базе повстанцев в палате корпуса для проведения ежегодного психиатрического стресс-теста на пригодность, вспомнил, что попал к повстанцам после смерти на службе во время саботажа, вспомнил Полковника, который рекомендовал меня в случае перерождения и затем помогал мне освоиться в новой обстановке, вспомнил, что сражаюсь я за свободу выбора, вопреки судьбе и прочей чуши, которую нам навязывали после исхода Элая, вспомнил, что толпы бессмертных с промытыми напрочь мозгами становились богами на смену ушедшей силы: кто по честолюбию, кто по наивности, кто по убеждению дать людям веру, против которой мы встали с оружием в руках, чтобы у этих самых людей была возможность самим принимать решения и нести ответственность, у нас не было роботоподобных адептов, и мы не имели ни могущества, ни самоуверенности, которым обладали боги, но у нас было нечто большее — свобода. Мои губы предательски задрожали — я вспомнил, наконец, что суп мне традиционно, вот уже четыре года, готовила Людмила. И ничего более ценного и важного, чем это воспоминание, не было в этой жизни.
0 комментариев