Сведения

Дедок Биби сидел на стуле и, выпучив глаза, глядел на комиссию. «Шар, — повторил он, — шар, шар и еще шар». А комиссия глядела на дедка Биби.

— Вот цельными днями так и разглагольствует, — сказала из угла сиделка, — про шары, про чудеса какие-то. Лестницы какие-то, ступеньки, лешие. Известное дело — малахольный. Но не дерётся.
— Как его зовут? — тихо спросил кардинал.
— Известное дело — Биби.

Кардинал только и успел чуть повернуться, как раздалось разом несколько голосов — Бинимин. А фамилия, приносим свои извинения, неизвестная. Имя-то почти позабыли, Биби и Биби. Малахольный.
— Что ещё говорит?

— Разное. Да все без толку. Смысла-то нет ни в чем. Пустое, у нас таких много, которые со странным умом. Знаете…
— Знаю. Замолчите.

Сразу стало очень тихо. Дедок поначалу тоже сидел молча, но затем, видимо, заволновался и начал напевать себе под нос. Он, конечно, отвык от внимания, а тут вон как: сразу несколько лекарей, лично целитель, и ещё трое вовсе незнакомых, странно одетых и с внимательными глазами. Это дедок для себя давно уяснил: все люди делятся на тех, у кого глаза внимательные и у кого водянистые.

— Шары, — сказал один из странно одетых, до сих пор молчавший.
— Кубы, — ответил ему дедок, — кубики. Кубички. Внучку игрушечки.
— Шары, — повторил тот, — шары и ещё шары. Ну?

Биби облизнул противные белёсые губы и принялся ковырять в носу.

— Арман, — клерик повернулся, — по-моему, пустое. Малахольный и малахольный. Ничего нет.

Кардинал задумчиво кивнул.

— А твоё мнение? — спросил он вдруг Марка.

У Марка не было мнения, но признаться он стеснялся. Поэтому ответил неопределенно: «Ммм».

— Ohne die nötige Höhe zu erreichen, wurde zerstört und verbrannt, — сказал вдруг кардинал Бинимину.
— Бу-бу-бу, — радостно загомонил дедок в ответ, — ку-ку-ку! Тю-тю-тю!
И потом довольно убедительно замычал коровой.
— Арман, — снова сказал клерик, — тут ничего нет. Мы можем ехать, право. Можно было и не приезжать вовсе.



— А Моихей?
— Что Моихей? Мы притащились сюда из-за трёпа Моихея в кабаке. И убедились, что всё ерунда, ничего нет. Дедушка может и дальше спокойно сидеть здесь, изображать животных. Я вообще не понимаю, зачем папа установил слежку за этим бродягой.
— Ты много чего не понимаешь. В отличие от Моихея.
— Ну, тебе виднее. Сиди тогда здесь и беседуй с… как его? Бибимином. Только отпусти меня и послушника. Сам понимаешь, дел по горло.

Лекари и целитель почтительно молчали и делали вид, что не слушают разговора. Дедок Биби тоже опять затих и перебирал собственные пальцы, словно бы пересчитывая. Когда кардинал подошел, он поднял голову и спокойно выдержал взгляд.
Сиделка приготовилась было увести малахольного. Целитель собирался пригласить всех к полднику и уже даже раскрыл было рот. Кардинал, решившись, пригнулся, чтобы выйти через низкий проём.

— Нет, — сказал Бинимин кардиналу в спину, — взлетел. Блистающей птицей.

Он вновь замычал, но теперь уже не коровой, а чем-то чужим и незнакомым — словно одновременно гулко гудел и свистел на высокой ноте.

Кардинал выпрямился и ударился головой о притолоку.

—Я его забираю, — говорил кардинал, морщась. Молодая девушка в белом колдовала над его выбритой макушкой.
—Невозможно, — отвечал целитель, — пациент не может покинуть Терминарий.
Он виновато улыбался и жевал клубнику.
—Пациент представляет опасность, — объяснял кардинал.
—Ну какая в наше время опасность, — отзывался целитель, примирительно всплескивая рукой.
«Кардинал Монастыря и целитель Терминария примерно одного веса, — тихо шепнул клерик Марку, — этот противный доктор нас не боится. Но ничего».

И в самом деле — вскоре они уже сидели вчетвером в карете, а чёрные башни остались далеко позади. Бинимин сидел смирно и глядел с любопытством.

—Ну что, — спросил кардинал, — зря папа предпочитает знать, о чем треплется в кабаках Моихей?

Клерик неопределённо кашлянул.

Карета шла мягко, шурша колесами по ровной дороге. В вечернем свете казалось, что дорога не бледно-розовая, а яркая, словно детская краска.

—Арман, — сказал клерик, — Марк ничего не понимает.
Кардинал глядел в окошко, глядя на мелькающие деревья.
—Красиво здесь, верно? — спросил он.
—Красота есть мера гармонии, — отозвался Бинимин, — раз-два-три-четыре.
—Марк, — кардинал повернулся, — послушай меня. Ты уже ведь прошел всё нужное, как послушник. Ты готов?
—Готов, — просто ответил Марк.
—Превосходно.
—Арман, — сказал клерик, — тебе не кажется, что ты действуешь в нарушение монастырского канона?
—Кажется, — отозвался кардинал. — Перейдем к делу. Рассказывай ему.

Клерик взглянул с неудовольствием.

—Живя в Монастыре и путешествуя с нами в качестве послушника ты, Марк, не познакомился ещё с главным делом нашего Монастыря. С его центральным предназначением. И вот пришло время познакомиться и попытаться понять. Видишь ли… в мире существуют Све́дения.
Клерик замолчал. Марк подождал немножко, а потом сказал:
—Ну…
—Нет. Не сведения, а Сведения. Мы не знаем, ни когда они в точности появились, ни даже что это такое. В сущности, мы ничего о них не знаем. А поэтому лучше, чтобы остальные не знали даже об их существовании. Но Сведения есть. И мы… Я уже сказал, что мы ничего о них не знаем. Но Монастырь исходит из того, что они… Арман, что они что?
—Что они опасны. Враждебны. Что мы не ждем от Сведений добра.
—Это главное, что ты должен запомнить, Марк. Сведения заключают в себе зло. Наш Монастырь изучает их, собирает. Мы пытаемся понять их и узнать о них больше. Понимаешь?
—Нет, — ответил Марк.
—Ну, если бы все было ясно, не было бы тайн, не нужен был бы и сам Монастырь. Считается, что о Сведениях знаем только мы в Монастыре. Но… Я рассказываю, Арман? На самом деле это не так. И мы не знаем вполне, кто и как сталкивается в мире со Сведениями. В большинстве случаев, конечно, неосознанно, не понимая. И тогда такой человек просто отправляется с нами в монастырь, где… неважно, — он поглядел на Бинимина, — но есть и другое. Есть те, кто, возможно, знает о Сведениях, как и мы. Но… словом, как сказать? Встает на сторону Сведений. Не защищает наш мир от них, а… словом, кардинал, и я, и теперь ты, и другие люди Монастыря, с некоторыми из которых ты познакомишься… Мы занимаемся всеми проявлениями Сведений в мире. Собираем, отмечаем. И, возможно, скоро нам придется защищать мир от проводников Сведений.

Марк посмотрел на Бинимина.



—Нет, нет. Бинимин просто малахольный, безумец. Но то, что он говорит — это Сведения. Как они оказались в его бедной голове? Зачем, почему? Мы как раз ищем ответы на эти вопросы, Марк. Ищем, чтобы… просто ищем…

Кардинал вновь оборотился к окну. Начался дождь, и крупные капли стекали по стеклу окошка кареты.

—Чтобы быть готовыми, — сказал он, глядя на капли.
—Всё-таки я не понял, — Марк поерзал, — что такое эти Сведения? То есть это непонятно, но… как отличить Сведения от… от не Сведений?
—Ты их выучишь, — отозвался кардинал, — наизусть. Их немного, а в Монастырь берут только с цепкой памятью. Управишься за обычные пять лет.
—Пять лет? — Марк ахнул.
—Пять лет. Вернёмся, и ты сразу отправишься в библиотеку. Потом, конечно, тебе нужно будет доучивать новые Сведения. Например, те, что нам расскажет Бинимин. Но новых не бывает сразу помногу.

Марк был поражен.

—Первые проводники Сведений распознали их по ощущениям, — стал объяснять клерик, — говорят, что это было… ну вот есть реальность, верно? Есть сон. Есть то, что видится, если ты куришь растения. Есть то, что чувствуешь с женщиной. А есть чувство Сведений. Не у всех. У меня нет, у кардинала нет. А у Бинимина, видимо, есть. Сведения были разрозненные. Цвета, звуки. Запахи. Потом музыка. Музыка Сведений, величайшая из тайн. Она записана письмом наших музыкантов, записано много… эти записи хранятся в самых тайных уголках библиотеки. Потому что те, кто слышит музыку Сведений часто сами становятся их проводниками. Эту музыку, кажется, разыскивает эта скотина Моихей… неважно. Сведений становилось все больше. Один из проводников вдруг понял, что видит слова, запись, письмо на незнакомом языке… Ползли слухи, расползалось беспокойство… а потом появился Зант. Первый папа Монастыря. Тогда ещё не папа, конечно. Только позже… он взял все эти звания из Сведений. Весь Монастырь словно целиком взят из Сведений. Зант полагал, что так будет лучше… я не знаю, почему… Зант собрал всех проводников. Кого-то убедил, кого-то… словом, тогда ещё случалась смерть. Ты знаешь, что это такое? Зант первым понял, что на пути Сведений в мир нужно встать, первым стал составлять библиотеку. Мир Сведений загадочен, мне кажется, что страшен. Ты видишь шары, Бинимин? Я теперь тебе верю. Огромный огненный шар, верно? И вокруг шары поменьше… Верно?

Зрачки Бинимина раширились, рот приоткрылся.

—Это Сведения, Бинимин. Это Сведения. Откуда они у тебя, бедный простодушный старик? А где люди, Бинимин, где люди? На каком шаре люди? Гляди!

Клерик пальцем по воздуху словно бы изобразил большой шар и несколько маленьких. Бинимин поднял согнутый палец, чуть поводил им неуверенно, а потом указал туда, где был третий небольшой круг. Кардинал, было оборотившийся, снова уткнулся в мокрое стекло.

—Молодец… вот, теперь мы знаем… Они жили на третьем шаре, если считать от большого. Я знаю, про шары я знаю. Вон тот, большой, называется звезда, а вот эти, маленькие — планеты… Раз, два, три… третья планета. Видишь, Марк? Это выучить легко, это ты не волнуйся. Куда труднее запомнить одну книгу… Она не прочитана, не расшифрована… такой текст, словно бы узор… И толстая, и столько страниц этого узора… Ну да тебе покажут, как. Но это все ерунда, ерунда… Ты вот что послушай, Марк… Они жили на этом своём третьем шаре, и они..., — он выдержал паузу, но не для эффекта, а потому что не решался сказать, — они не пользовались магией. Да. У них были механизмы. Сложные, непонятные… Нельзя понять и близко, как они работали. Механизмы, приносящие и благо, и смерть… Обогревающие дом и возделывающие землю… Но… магия. Ты понимаешь. Велика надежда людей была на механизмы… Словом, у них что-то случилось.

Ровная дорога закончилась. Колесо кареты ухнуло в яму. Карета заскрипела, выпрямляясь. Бинимин почему-то заволновался, затосковал и заскулил щенком.

—У них что-то случилось. Мира Сведений не стало. Остались обломки от этих шаров. Но люди выжили. Выжили… живы дети, только дети… Дети выживших научились тому, что следовало уметь всегда. Они начали использовать магию, подлинную силу мира. Вместо хитростей, вместо уловок… Вот так вот все вышло.

Марк слушал, пытаясь разом усвоить всё, но получалось плохо.

—И что же там теперь? — спросил он наконец, морщась.

Бинимин пришёл в совершенное беспокойство, зашумел и завозился. Клерик немножко подождал, а потом резко ткнул пациента в живот. Старик охнул и затих.

—Там — это здесь, — сказал кардинал, не отворачиваясь от окна.

Марк не понял.

—Мир Сведений — это наш мир в прошлом, вот это что такое. Так было.
—Но… это же… как можно быть уверенным, если…

Клерик полез куда-то в карман, вытянул оттуда странное кольцо и протянул его Марку.

—Посмотри, — сказал он, — непривычно, верно. Ты не знаешь, что это такое. И никто бы не должен знать. Но мы в Монастыре — знаем. Про эту штуку есть среди Сведений. Она называется «статор». Не знаю, зачем она нужна.

Марк покрутил статор в руках и попробовал надеть его на палец.

—Статоров много, —клерик потёр нос, — многие себе стянули в качестве сувениров. Кто-то носит на пальце, да. Кто-то на цепочке. Ты ведь уже понял, верно? Мы находим их в земле. В нашей земле. Глубоко, но находим. И не только их. Остатки, понимаешь? Осколки мира Сведений лежат в земле.

Бинимин открыл глаза, осовело похлопал редкими ресницами, увидел перед собой клерика и сразу вжался в сидение.

—Кто тебя просил его пугать? — спросил кардинал. — Нам же ещё ехать и ехать.

Он потер виски. Марк обратился не к клерику, а к нему.

—Я… я понял. Но… почему, в чем… Почему Сведения опасны?
—Ты ведь знаешь, что такое Останов? — спросил его кардинал.

Марк знал.

—Многим не нравится, что в мире больше нет взросления, старения, смерти. Многие помнят, как это было. А многих просто мутят другие. Так легко замутить ум, заставить завидовать чужому возрасту, чужому здоровью, чужому состоянию… считают, что Останов прекратится, если мы вернемся в мир, откуда мы родом. Все эти бродяги, все эти полуучки, которые охотятся за Сведениями, сами не зная зачем. Они ведь знают не больше нашего, тычутся вслепую. Хотят собрать Сведения, хотят дать Сведениям дорогу в каждый ум. А потом думают собрать вновь свои шары… повернуть вспять. Наша задача, Марк, не допустить этого. Монастырь стоит на страже вечного покоя, который дает Останов. И ты станешь одним из нас. Только учись прилежно. Зубри тщательно. И тогда мы образумим Моихея… и всех.
Бинимин шмыгнул носом.



—Когда имеешь дело с проводником, нужно отличать Сведения от простого трепа, — сказал клерик.
—У вас тусклое стекло, — старик показал кривым пальцем на окошко кареты.
—Это, например, трёп, — определил клерик.
Вчерашний послушник, а теперь новообретенный брат во Монастыре Марк широко раскрытыми глазами глядел в темень по ту сторону мокрого окна.

© Опубликовано с разрешения автора.

---

Это не просто текст. Это маленький кусочек мира, который, я надеюсь, когда-нибудь увидит свет. И раз уж получилась такая заметка-тизер, то и описание ключевых особенностей этого мира будет очень поверхностным.

Представьте себе гигантский (от края до края несколько дней или даже недель пути) мир почти без телепортов. Представьте себе, что он населён: там есть деревни, города (и речь не только об игроках). Представьте себе, что он разделён на правильные шестиугольники, и эти кусочки мира могут двигаться друг относительно друга, взаимное их расположение влияет не только на итоговую форму мира, а характер самого движения, при этом, определяется игроками. Представьте себе эльфов, дворфов, людей, орков, которые все произошли от одних предков. Представьте себе мир, в котором даже еду готовят с использованием магии, а в земле можно откопать остатки обычного по современным меркам компьютера. Представьте себе мир, в котором игроки не только основывают государства, чтобы воевать или контролировать ресурсы, но и для того, чтобы устанавливать законы на своей территории. Представьте себе мир, где крафт — не просто одна кнопочка в интерфейсе, а сложный процесс, предполагающий участие нескольких человек и уникальность результата для каждого конкретного крафтера. Представьте себе мир, где даже боевые приёмы каждого игрока могут быть уникальны. Представьте себе мир, у которого есть глобальная цель помимо бесконечной грызни. Представьте себе мир, в котором дедушка не будет просить каждого путешественника спасти свою внучку, а квесты будут органично вплетены во множество песочных механик и, в частности, будут участвовать в функционировании валют, созданных игроками. Представьте себе мир, в котором нарушение экосистемы может считаться преступлением, а небо бороздят гигантские летающие корабли — гилдхолы.

Если представили и вас всё это интересует, то поделитесь со мной своими впечатлениями и мыслями, поделитесь этим миром с остальными. Если при этом вы работаете в студии, которая разрабатывает игры и готовы заняться созданием такого мира, то это вообще невообразимо круто, давайте же обсудим, ибо это может существенно приблизить его неизбежное воплощение.